«Плохая идея». Звонколап со скоростью птицы нёсся к лагерю. С трудом удерживаясь от падения, встряхивая насквозь промокшую шерсть и прикусив губы, он всматривался в приближающееся переплетение родных стен. «Плохая идея, это была плохая идея», – в очередной раз повторил котик и неожиданно понял, что запнулся. Но вместо оглушительного кувырка вниз по склону Звонколап вытянул шею вперёд, оттолкнулся от корней молодой ивы и одним прыжком оказался в двух лисьих хвостах от входа. «Очень, очень плохая идея», – отрезюмировал ситуацию котик и, ещё быстрее, чем прежде, побежал – в этот раз по туннелю, на середину поляны, резко развернувшись всем телом и влетев в палатку целителя с безумным криком:
– Лафурит!
И врезавшись в стену. Терпкий запах лекарств ударил прямо в нос, и от зашатавшихся сводов эхом отразился звонкий «чих»! Котик приоткрыл глаза, рассеянно оглядел погром, поднялся на лапы и сказал:
– Ой, – виновато приподняв уголки рта, Звонколап продолжил: – Профти.
Котик спешно отошёл подальше от проклятой ниши с травами (на которой теперь красовался липкий котообразный отпечаток и были примяты несколько стеблей), встряхиваясь и часто-часто переставляя лапы. И когда он вышел на свет, стало видно причину паники.
На морде Звонколапа блестело нечто. Нечто – серебристое, как селёдка, острое – судя по сочащейся по нижней губе струйке крови, и – самое главное – торчащее прямо из щеки. Кошмар, да и только! Неудивительно, что Звонколап прерывисто вдыхал и выдыхал морозный, сгущённый одуряющими ароматами воздух, и испуганно-извиняющимся взглядом осматривал причинённый палатке ущерб. Невеликий – как казалось Звонколапу. Подумаешь, всего несколько попорченных цветочков! И снег по всей палатке. И измятая подстилка. И ручейки крови вместо ковра.