Камень неразговорчив. Но если бы своды папоротникового туннеля вздумали вдруг подать голос, первым изданным ими звуком стала бы колыбельная. Камень не может видеть. Но если б мог, он бы увидел, как мучается, лежа на папоротниковой подстилке, маленькая серая кошечка. Камень не думает. Но...
Нет, пожалуй, это как раз к лучшему. Разумного камня тут нам еще не хватало... Вы можете себе это представить?! Представить себе камень, который будет ныть об отсутствующем смысле в его жизни, раздражать вас фразой "я же говорил" и даже рассуждать о вселенной, окрашенной всего тремя цветами?! Я, например, не хочу представлять себе это наиглупейший мир, в котором живут такие разумные камни. Потому что я не могу с ними конкурировать, естественно, да и никто из кошачьего племени не может. Камни не едят, не пьют, не чувствуют боль. Они неуязвимы, готовы неустанно работать, сильны. А еще и разумны, не дай Звездное племя. Ты, наверное думаешь, зачем я, старый дурак, несу эту чепуху... А это не чепуха, это мысль. Мысль о том, что даже думать о соперничестве с идеальным соперником тяжело. А уж чувствовать это соперничество на собственной шкуре и вовсе невыносимо.
Эта история, одна из многих историй о жизни Хладострастной, расскажет тебе о зарождении соперничества. И если б каменные своды могли предупредить ее, тогда еще новоиспеченную ученицу целителя, о надвигающейся буре, они б промолчали. Старые, повидавшие всякое, своды слишком умны, чтоб препятствовать соперничеству. Ведь только в нем, юнец, раскрываются самые сокрытые таланты и находятся тобой самые необычные твои черты, признаются самые глупые ошибки.
Как-то долго я подводил к теме... Надеюсь, ты еще не совсем уснул, недотёпа. Вот бы Ледолапе в тот день также легко засыпалось, как тебе сейчас... она, бедняжка, так перенервничала, что всю ночь ворочалась на своей новенькой подстилке или время от времени ходила туда-сюда по туннелю, нарабатывая усталость. Усталость нарабатываться не желала. И поэтому Ледолапа чувствовала себя сейчас помятым кленовым листом. Учитель ушел еще с утра, сославшись на важные дела, которые, по его словам, не должны обременять плечи совсем юной ученицы. Было скучно. Скучно и одновременно волнительно оттого, что разноглазая осталась в пещерке одна. Одна в своей пещерке. Каждый ее сантиметр уже был ученицей изучен, зарисован в памяти и даже прибран от паутины и прочего мусора. Даже трещины в скале, хранившие запасы трав врачевателей, почувствовали на себе ее лапу, перебравшую каждую из них на предмет подгнивших лекарств. Но дела имеют свойства кончаться. И с их окончанием Ледолапа вновь вернулась в будто родной папоротниковый туннель, снова плюхнулась на папоротниковую подстилку и опять попыталась провалиться в папоротниковые сны. Увы, не выходило.
- Зелёное, да, спокойствие зелёное...
Внезапный голос заставил серую сильно вжаться в подстилку. Она выбрала для сна самый темный уголок, ее укрывали к тому же засохшие на зиму папоротники, но этот нежданный разрыв тишины все равно ее напугал. В темноте зажглась пара разноцветных глаз, поглядела на вошедшую кошку и помутнела, когда Ледолапа распознала в нежданной гостье оруженосца. Та, не тормозя, прошлась по туннелю и проскользнула в пещеру Белолебедя. Ученица целителя быстро поднялась и отряхнула шерстку от приставших кусочков подстилки. Она была довольна таким подарком судьбы в виде первого пациента, ведь это занятие, отвлекающее от тревожных мыслей о недавнем посвящении и долго невозможности заснуть.
- Извините, - окликнула Ледолапа самку из туннеля, а потом, чуть помедлив, прошла за ней под свод пещеры.
Её оклик, видимо, не был зеленоглазой расслышан. Юная травница застыла у входа в пещерку, удивленно провожая взглядом рыжую ученицу. Она будто находилась на прогулке в лесу, но никак не в целительской.
- Синий... это... нет, не это.
"Синий... Она ищет бурачник? Нет, можжевельник?" - мысль, которая первой лезла в голову Ледолапы, - "Она знает травы?"
Мысль о довольстве "подарком судьбы" начала таять.
- Возможно... А серый?...
- Извините... Пламелапка? - громче мяукнула серая, усы которой чуть подрагивали от волнения, - Белолебедь ушел. Могу я чем-то помочь?
Она чуть ли не протараторила эту фразу, пресекая дальнейшие цветовые рассуждения, которые... настораживали и напрягали, а в купе с хозяйским хождением рыжей по палатке наталкивали на самые странные мысли. Например, о том, что именно учитель подослал сюда оруженосца, чтоб протестировать Ледолапу… Или, что еще больше пугало, Пламелапка зашла сюда просто так повспоминать лежащие тут травы. Значит, она заучивала их когда-то... Значит...

Отредактировано Хладострастная (2018-07-29 23:55:07)

Когда взгляды столкнулись, Ледолапа вздрогнула от неожиданности, но продолжила смотреть во внезапно уставившиеся прямо на нее ярко-зеленые глазищи оруженосца. Ученица целителя было хотела раскрыть пасть, чтобы предложить осмотреть полосатую, как та начала приближаться, при этом не роняя ни слова. Разноглазая быстренько прикрыла рот, а когда зеленый взор остановился в шаге от нее, и вовсе замерла. Сердце тревожно стучало в груди, и в тишине ученица могла расслышать его неровный гул, отдающийся толчками в ушах. Серая чуть хмурилась, водя настороженным взглядом по Пламелапке и явно ожидая какого-то подвоха.
- Синий… Что ты чувствуешь?! Скажи!
А вот и он. Ледолапа резко отдалилась от собеседницы, чтоб напор той не заставил кошек столкнуться мордами. Хвост раздраженно задергался. Что бы не значила эта внезапная "атака" рыжей, она точно не вогнала разноглазую в положительные эмоции. На самом деле, наоборот, этот выпад только добавил напряжения и непонимания, к которым постепенно добавлялось раздражение. Приходило, вероятно, оно, оттого что Ледолапа не привыкла к таким резким и ярким проявлениям эмоций... или к таким резким и глупым вопросам... или к нарушению ее личного пространства. Одно из трех точно, может даже несколько.
- Э... - вылетело у полосатой прежде, чем зеленоглазая успела что-либо сказать.
- Про-о-ости, я увлеклась, - будто специально затягивая с извинениями, мяукнула оруженосец и присела напротив.
"Ну, теперь она хотя бы не бродит по палатке", - пронеслась мысль в голове Ледолапы, явно подарившая ей облегчение.
Как я понял, кто кошка подрасслабилась? У нее перестал дергаться хвост. Юная травница повторила действие собеседницы, присев, крепко обвила лапки хвостом и приготовилась встречать будущие странности, которые в Пламелапке бурлили, стремясь вырваться наружу. Зеленые глаза бегают по палатке, слегка подрагивают усы, взлохмаченные и где-то колтунами слипшиеся бока быстро вздымаются и опадают, что говорит о её явно возбужденном состоянии. Ну, только буйных не хватало, конечно, в первый день на посту. Разноглазая поелозила по кошке взглядом, а затем начала усиленно принюхиваться в то время, как оруженосец отводила взгляд, чтоб вновь проехаться им по пещере. Незаметный запах крови витал в воздухе, но кошка вела себя достаточно активно, а значит раны несерьезные и ее движения не сковывают, боль приносят незначительную... но лечить стоит. Любого кота, пусть у него даже маломальские болячки, необходимо лечить. Независимо от приязней и неприязней. Только исцеление каждого приведет к всеобщему здоровью, избавит от непредотвращенных смертей. Даже самая маленькая ранка может повлечь за собой заражение, самый тихий чих - заболевание, мой милый слушатель, так что советую тебе всегда с осторожностью относиться к себе и своему здоровью, а в случае чего не лениться заглянуть к своему целителю.
- Представляешь, лежу я у лагеря… И… понимаешь… ну… Вот у эмоций и чувств, наверное, есть цвет?
Возможно, Ледолапа что-то да и прослушала, захваченная осмотром пациента на расстоянии, и на этой фразе только очнулась. Она заторможено поморгала и неловко кивнула Пламелапке, которой явно не давала покоя высказанная только что мысль. Видимо, этот жест был недостаточно убедителен, а потому рыже-полосатая начала пояснять свою мысль:
- Вот… смотри. Ты серенькая! И камни серые… Думаю, это может быть постоянство, уверенность? А, как тебе?
Разноглазая еле заметно кивнула. Возможно, серый и мог означать постоянство. А возможно, серый был цветом скучным и неинтересным, постоянство не всегда хорошо... Оно может напрягать, особенно когда многие луны ничего не меняется и ничего нового не происходит. Совсем как поиски ученика Белолебедем. Но в итоге ему все равно достался серый цвет, но теперь он дарил ему уверенность в завтрашнем дне. Да, определенно, серый - больше цвет уверенности, чем скуки. "А на что похожие мои чувства сейчас? - задалась вопросом Ледолапа, - что-то определенно неприятное и тянущее..." Кошка задумчиво поводила взглядом по каменному полу под лапами, пошевелила усами, поморщила носик, но все это определиться с цветом ее чувств не помогло.
- Знаешь… я тут бока разодрала, ты же можешь с этим что-то сделать?
Ледолапа резко подняла голову, уткнувшись взглядом в горящие зеленью глаза и серьезно кивнула. Белолебедь научил её применять простейшие травы еще до посвящения.
- Ну, вообще, я бы сюда не пошла, но меня заставил наставник, - эта фраза из уст ученицы звучала как хвастовство.
Ученица лекаря тоже знала, как хвастаться. Мало кто может похвастаться таким прекрасный учителем, но Ледолапа может... и обязательно похвастается, но не словами. Она готова похвастаться действиями, применить все полученные ею навыки на деле и заставить всех вокруг поверить в него и в неё, в Ледолапу. Пусть даже вокруг только лохматая Пламелапка. Серая встала и направилась к трещине, в которой, как она помнила, находилось немного золотарника, подаренного Белолебедю целителем племени ветра. О предназначении этой травы кошка помнила наверняка, ведь наставник совсем недавно радостно рассказывал ей о том, как хорошо он обменялся с ветряным. Малышка засунула лапку в трещину и вытащила стебелек цветка и принялась разжевывать. Она еще ни разу не пробовала золотарник, но он показался ей на удивление нейтральным. Ну или просто не таким горьким, каким являлся окопник. Хотя, сравнить она могла пока только с ним, этим самым окопником, больше ей жевать ничего не приходилось...
- А хочешь, я тебе расскажу, почему у меня столько ранок?!
Ледолапа удивленно обернулась на рыжую. С ней что, подумалось полосатой, никто не разговаривает, что она решила к первой встречной привязаться? Хотя, наличие ран все же интересовало Ледолапу, ведь она, противник бездумного насилия, так и не поняла, откуда разодранные бока. "Разве на тренировках разрешают выпускать когти?! - нахмурилась грозовая, - надо обязательно спросить у Добролапа…"
- Можно, - мяукнула разноглазая, сплевывая кашицу из золотарника в дубовый листок, стопка которых всегда лежала у трещин на случай острой необходимости в сосуде для лекарства.
Затем Ледолапа подхватила этот листок зубами за краешек, стараясь не испачкать нос в смеси, и направилась к своей первой пациентке. Та не унималась.
- А расскажешь, что это за травы? Мне они так нравятся! Я тебе в каком-то плане завидую!
"Это чувство определенно холодное, как мороз... Неприятное, - Ледолапа опустила листок с кашицей рядом с Пламелапкой и принялась осматривать её уже вблизи. - Зависть... может это зависть? Зависть должна быть оранжевой и обжигать... так может это... раздражение?.. смятение?.. ревность... Голубой? Возможно, даже с примесью фиолетового..."
- А почему ты молчишь?
Ледолапа резко оторвалась от причесывания левого бока Пламелапки. Она похмурилась отрывисто, явно осознавая, что мыслями улетела точно не на долю секунды и не на две...
- Золотарник применяется для исцеления ран, он растет на пустошах, - сухо ответила кошка, возвращаясь к причесываниям.
Когда шерсть уже лежала более-менее аккуратно, что с длинной шерстью почти невозможно, и ранки были тщательно вылизаны, ученица начала шлепать на царапины кашу из золотарника, не забывая поглядывать на эмоции оруженосца. Делать больно в её планы не входило, но щипать все равно должно, ведь это первый признак действия лекарства. Промазав хорошенько весь ободранный бок, разноглазая перешла к другому. Она делала все молча и уверенно, не боясь запачкать лишний клок шерсти рыжей или свои собственные маленькие лапки. Со второй стороной пламени молодая травница справилась быстрее, все же у нее теперь был опыт в наложении травы, а не только в её жевании. Закончив с работой, кошка обошла старшую, рассматривая свою работу, а затем довольно кивнула.
- На бока не ложиться, пока мазь не подсохнет. Как только это случится, - кошка посмотрела на свои испачканные лапы, - траву снять, бока вылизать.
Серая начала убирать листок и ошметки, отвалившиеся от ее же лап, и уже было ушла к трещинам, как спохватилась:
- Но на бока все равно не ложиться... до заживления.
Кошка обтерла лапы о тот же листок, в котором замешивала кашицу, а затем скинула его поближе к скале. Главное не забыть выкинуть его до прихода Белолебедя. Ведь он оставлял чистую целительскую, а значит и вернуться должен в такую же чистую.
- Кто твой наставник? - вопрос слетел с губ сам.
Ну и хорошо, что слетел, это даже капельку профессионально - желать поведать наставнику о состоянии его оруженосца и предупредить, что лучше пока отложить боевые занятия... ну или изучение приемов, требующих падений. Хотя... какие вообще боевые приемы не требуют падений?! Разве что развитие стойки на задних лапах, но там вообще ничего делать не надо. Траволапка только первый день ученица, но она уже забегала рассказать, какое же это скучное занятие.
"Если б у обучения стойке на задних лапах был цвет, это определенно был бы серый".

- Шиповник!
Ледолапа нахмурилась. Она еще не доктор, только-только стала учеником. А потому круг её знакомых все еще был узок: семья, предводитель, глашатай и наставник. Даже меня она не знала, представляешь?! В общем, кошечка вдруг поняла, что имя это ей ничего не даст. Серая присела напротив Пламелапки и начала вылизывать лапки, чтоб избавиться от зеленого цвета. Зеленый - это хорошо, но не когда он въедается в шерсть. Не когда он проникает в тебя... Не когда все твои мысли только о зеленом. Нужно уметь замечать разные цвета, различать их и радоваться тому, что весь твой мир не слеплен из единой краски. Например, совсем рядом есть красный. Цвет пожара. Ледолапа оторвала взгляд от лап, чтоб робко бросить его на оруженосца перед собой.
- Я вообще-то привыкла к постоянным ранениям. Правда, я в учениках не так давно.
Сколько бы ты ни был в учениках, если ты выбрал путь воина, ты должен быть готов оставить на поле боя свое ухо или, если надо, два. Ты должен быть готов отдать свою жизнь за клочок земли, готов отдать свою жизнь правильным путем - защищая племя. А самое главное, что не давало Ледолапе спокойно жить с мыслью о том, что её братик и сестричка в будущем будут воинами, ты должен быть готов отнять чье-то ухо или два, если придется. Ты должен быть готов отнять чью-то жизнь. Случайно ли, намеренно ли, ты можешь в любой момент превратиться в убийцу. Это страшно. "Красное должно быть сокрыто. Потому что если красное вдруг становится видно... если красного слишком много... это ужасно".
- Мы много занимаемся… Но я считаю, что у тебя жизнь интересней!
Если б Хладострастная могла переместиться на тридцать лун в прошлое, она бы ответила, что её жизнь по интересности как раз таки стоит на уровне воинской, ведь каждая жизнь по-своему интересна и уникальна. Но маленькая Ледолапа еще этого не осознавала. Как все происходит у неопытных котят в голове: если взрослый похвалил тебя, значит ты лучше кого-то. Лучше брата, лучше друга, лучше напарника по тренировке... А если старшая Пламелапка назвала жизнь Ледолапы более интересной... значит она и правда лучше. Значит она и правда интересней. Серая поддалась этим дурацким мыслям тогда, будучи неопытной, но ты-то, любитель поспать под мои рассказы, не делай такой ошибки. Она заставит тебя возгордиться, она заставит тебя видеть во всех окружающих соперников. Она рождает нужду во всем быть первым, рождает ревность из ничего.
"И она моя", - подумалось Ледолапе, закончившей чистку лапок.
И вновь восхваление. И вновь собственная значимость увеличилась в разноцветных глазах. А если целители такие необычные... если она такая необычная... значит ли это, что Пламелапка хочет на её место? Кто не захочет быть необычным... Тем более когда племя и его лидер смотрят с подозрением на маленького серого котенка Ясноглазого, пытающегося стать врачевателем. Будет легко её сместить, заменить на более старшую, более опытную... которая осознает, что путь целительства - что-то наиболее интересное и неповторимое, чем воинская волокита.
Ученица Белолебедя осознала, что утонула в своих мыслях. Она поморгала, вновь устремляя взгляд на рыжую, которая вдруг очутилась у трещин. Ледолапа резко встала на лапы, раздраженно дернув длинным хвостом, и уже собиралась как-то отвлечь будущую воительницу, как та нагло засунула свой любопытный нос в трещину, откуда донеслось приглушенное:
- А это что такое?!
"Жизнь целителя интереснее, - Ледолапа раздраженно размахивала хвостом, - но она моя".
Кошка приблизилась к шебутной ученице и вперила в неё резко поледеневший взгляд. Терпеть отвратно, невыносимо... Но это необходимость. Ясноглазый умеет терпеть. Терпел же он каждую нападку глашатая, терпел же он претензии и придирки, терпел и вытерпел, теперь он вознагражден. Дочка Ясноглазого ничуть не хуже умеет терпеть, "натерпела" же она свою новую должность... Но терпеть бесконечно невозможно. Когда-то "терпелка" должна порваться. И из-за этого разрыва вы либо выясняете отношения, что сделал папа, либо заводите отношения в непроглядный туман. Эта история о втором варианте.
- Пламелапка, - громко мяукнула Ледолапа, - ты свободна.
"Это моя жизнь, это моя должность, это мои травы!"
Кошка внимательно следила за каждым движением оруженосца.
- Отвечать на вопросы - обязанность наставников, но не моя, - юная травница наконец успокоила хвост, - а я свои обязанности выполнила.
Хотелось остаться одной. Хотелось избавиться от везде сующего нос оруженосца... или от соперника, желающего сбросить тебя с поста. Слишком сильно сказано, конечно, но это Ледолапа. Опять надумала себе лишнего и живет в этих додумках.
- Ты свободна, - еще раз повторила кошечка, кивая в сторону выхода из пещерки.
Куда еще понятнее?.. Ледолапа не сомневалась в том, что Пламелапка с первого раза поняла посыл. Просто ей хотелось ускорить происходящее. Ей хотелось облегчения. Но тогда в груди был только сине-фиолетовый. И желание поскорее сменить его на что-то серое. Серо-зеленое.
- Не забудь напомнить Шиповнику, что Белолебедь рекомендовал... ч-что...
"Это была я. Я лечила. Я ученица целителя. Много кто считает, что так не должно быть. Но это так".
- …что Ледолапа настоятельно рекомендовала избежать боевых тренировок в ближайшие два-три восхода, - закончила разноглазая.
"Ледолапа…" Её имя теперь звучит по-другому. Оно более взрослое и более уверенное... "Теперь я не маленькая ледышка, льда стало больше, и у меня заледенели лапы... Возможно..." Возможно лед прокрадется и в душу? И в сердце? Нужно ли это? Холодной лапой вправлять суставы, с холодной головой принимать решение, холодным взглядом успокаивать пациентов. Но хорошо ли иметь холодное сердце? Не мешает ли это чувствовать... любить? Делить мир на зеленое, красное, сине-фиолетовое?
- Завтрашний вечер. Здесь. Осмотрю еще раз, - выдала кошечка, поглощенная своими мыслями.
И она вновь прожгла Пламелапку полным нетерпения взглядом:
- До завтра.

Ледолапа думала лишь о себе в тот момент. На самом деле, она всегда много думала о других, а точнее об отношении других к ней. И ей так это надоело... Надоело чувствовать порой несуществующие острые взгляды, надоело надумывать чужие злые разговорчики, надоело смотреть на взгляд в свою сторону и пытаться спрятаться от него, любого, пусть он даже не излучает какого-либо подозрения... Поэтому впервые она зациклилась на себе.
"Это непозволительно, - вдруг пришла в серую голову внезапная мысль, - так вести себя целителю".
Это непрофессионально? Да. Но главное, что это недопустимо духовно. Никому, не только целителю. Потому что перед нормами морали все равны. И не только перед нормами морали, перед многим. Все равны.
Тогда честно ли разделение на воинов и целителей, как на кого-то более полезного и бесполезного? Как на кого-то более значимого и на незначительного? Нет, конечно. Не честно. Так какое право она имеет сейчас рыть пропасть меж собой и Пламелапкой, такой же ученицей, как и она? Моральное право? Право ученицы целителя?
- Если я и приду...
Затуманенный мыслями взгляд вновь обрел яркие цвета: янтарный и зеленый. Так ли важен цвет в жизни? Настолько, что некоторые делят чувства, опираясь на цвет, делят весь мир на эти самые цвета... А что, если кто-то видит лишь серый? Серый - цвет разочарования, неоправданных надежд, скуки и депрессии, чувства, будто от тебя жива лишь половина, а вторая потеряна где-то там, где существуют другие цвета, но ходу в тот мир нет и не будет. И ужасен ли этот мир тогда? И противен ли серый тому, кто живет там? Ведь он не видел других цветов и довольствуется лишь своим единтсвенным: любит каждый оттенок, каждый переход, каких много... и каждый кажется ему уникальным.
Разноцветные глаза посмотрели на оруженосца с каплей испуга. Возможно, Ледолапа осознала свою вину, а, возможно, просто испугалась того, что ей начнут угрожать. Или просто чужого мнения, каких о ней предостаточно.
- ...то только к Белолебедю, а к тебе добровольно только блохи ходить будут!
"К тебе", - отдалось в голове эхом. Она не сказала "к таким, как ты", она сказала "к тебе". Она не смотрит на статус, она не выделяет черту характера, присущую многим, ведь она сказала именно "к тебе". "А к тебе добровольно только блохи ходить будут".Ледолапа непроизвольно распушилась и сжалась, широко распахнув горящие, уставленные на Пламелапку глаза. Ей стало ужасно противно, и это чувство зажгло изнутри болезненно, сосуще, заиграло песком в горле, инеем пронеслось в голове. Отвращение. К кому?
- Не серая ты. Синяя! Вот! - кричала Пламелапка, заставляя Ледолапу все больше походить на трясущийся серый комок, - Скользкая, холодная рыба! Мертвяк! - и горящий презрением взгляд зеленых глаз упёрся в этот комок, безжалостно сверля в нем дыру.
Образно. Потому что если б это было возможно буквально, в Ледолапе точно давно была бы огромная дыра. Настолько жгуче она чувствовала на себе эти ярко-зеленые глаза. А их хозяйка лишь задрала нос гордо и ушла.
Но ощущение, заставляющее лапы трястись, будто они совершили преступление, не ушло. Оно все еще сковывало, неохотно ослабляя хватку. И Ледолапа медленно распрямлялась, по чуть-чуть поднимая голову, отнимая крепко прижатые к голове уши, крепко прижатый к брюху хвост. И с каждым мигом до нее все больше доходила суть. Что она натворила?..
- Тупица, - с отвращением прошипела малышка, чувствуя, как что-то капает ей на лапы, - Мышеголовая дура!
Она только сейчас поняла, что плачет. От переизбытка чувств слёзы текли в три ручья, катились по щекам и падали на лапки. Но разве она виновата? Папа всегда говорил, что в ссоре виноваты сразу двое. "Глупая, глупая Пламелапка!" - тогда подумала Ледолапа, отряхиваясь и тряся головой, - "если б она не пришла, ничего бы не было!" Она обманывала себя. Если б вместо Пламелапки пришел любой другой кот, она все равно бы чувствовала в груди сине-фиолетовый. Но это была Пламелапка. И поэтому цвет изменился на огненный, который сейчас безжалостно рвал глотку, заставляя слезы течь из глаз, а хрипы слетать с губ. Это был цвет ненависти к себе, к Пламелапке, к сегодняшнему дурацкому дню.
Серая кошечка еще долго стояла на месте, не в силах совладать с бурей эмоций, внезапно охватившей её. Я дал ей время, ведь сам сталкивался с таким... Да и кто в своей жизни не был охвачен внезапными волнами чувств? Готов поспорить, что никто.
Лапы на вкус были горькими, как золотарник, и серо-зеленого цвета, испачканные его соком. И на душе было также горько. И хотелось облегчения. Но его не будет ровно до тех пор, пока они с Пламелапкой не откроются друг перед другом. А этого не будет никогда! Потому что Ледолапе стыдно перед ней, потому что Ледолапа не доверяет ей, потому что "к ней", а не " к таким, как она" никто добровольно не подойдет. Потому что эти личное отвратное чувство, лишь между двумя, взаимное. И оно с малых лет в голове, и с малых лет крутятся на языке Ледолапы заветные слова, но никак не сойдут с него. Потому что для этого нужно время и обстановка. И о, поверьте, времени у них будет предостаточно!